[indent=1,0] — Делает охуенные домашние уральские пельмени. С нуля.

[indent=1,0] — Неплох в психологическом анализе. При желании способен найти подход к различным существам.
Убедителен, красноречив. Читает долгие, но чувственные и живые проповеди без подготовки.

[indent=1,0] — Играет на гуслях, лире, гитаре, укулеле и фортепиано. Имеет относительный слух.
Приятно мелодекламирует, поёт на любительском уровне. Пишет музыку, песни, импровизирует.

[indent=1,0] — Свободно говорит, читает и пишет на русском, немецком и коми языках. Английский разговорный.
Церковная латынь — чтение, корректное произношение и распознавание на слух знакомых текстов.

[indent=1,0] — Знает, как держать винтовку и что делать, чтобы руку с пистолетом не трясло.
При реальной опасности растеряется и, вероятно, промажет. В тире выиграет тебе мишку. Возможно.

[ㅤЯ ВЫУЧУ СВОЮ ПРОПОВЕДЬㅤ]


Как тут не зациклиться на отцах? Это цикл зла. Нет жреца для инициации сына в мир отца.


[indent]— Родился в 1952 г. в г. Чердынь. Был единственным, долгожданным и любимым ребёнком.
[indent]Отец — Роман Рудольфович Шаллер. Наполовину немец, также имел еврейские корни. Выходец из семьи ссыльного на Урал [бывшего] пастора католической церкви. Вынужденно скрывал свои убеждения в довоенные годы и не особо распространялся о них после, будучи директором городского ДК и весьма известным на региональном уровне деятелем культуры [музыкант].
[indent]Мать — Ульяна Михайловна Шаллер [в девичестве — Верба]. Русская, также имела украинские и польские корни. Умеренно веровала и в Бога, и в народные приметы, местные легенды, бытовую магию и т. д. Официально не работала, на деле — активно занималась переводами культурологических, историко-социальных, философских и религиозных текстов [немецкий, английский, русский, коми языки].

[indent]С детства много времени Аркаша проводил на работе у отца, в т. ч. посещая разные кружки: рисование, русские-народные танцы, музыкальную школу [гусли, фортепиано, гитара], туристический отряд и т. н. «зелёный уголок». Поощряемый в самопознании, к школе этот мальчик перепробовал почти всё, что могла предоставить ему маленькая Чердынь.
[indent]Шаллер быстро получил признание как потенциально талантливый гуманитарий, обаятельная и упрямая, но принципиальная, справедливая личность. Несмотря на все возможные «но» мальчик сохранил себя и, что так же важно, не вступил в конфликт с обществом: идеалами и идеями того времени.
[indent] Было ли это провидением? Возможно. Вероятно. Определённо точно — да.

[indent]Несмотря на светский образ жизни и свободу выбора, к Богу Шаллер обратился в очень юном возрасте, в той же степени, впрочем, заинтересовавшись и локальными мифами, и распространёнными суевериями, и разнообразными образами сущей из фольклора. Искренний в своих чувствах, Аркаша не считал это тягой к ереси. Всё, что он хотел, — познать душу, дух места, где родился и рос, а когда повзрослел, — получить вдохновение от неоднозначности родной земли, синтеза суеверий и Божественного, глубины, сложности, разнородности, красоты и уродства образов фольклора.
[indent]Он придумывал истории, повзрослев — начал сочинять музыку, а затем — тексты к ней. Тема человека, — смертного, — связующего и, одновременно, застрявшего между небесами и землёй, чистотой и скверной, чем-то абсолютно непостижимым априори и, увы, вряд ли кем-либо принятым всерьёз, ещё долго присутствовала в его творчестве. Как показанном, так и спрятанном ото всех.

[indent]— В 1964 г. Аркаша потерял отца, длительное время до того имевшего проблемы с сердцем.
[indent]Юноша замкнулся, углубившись в религию, но притом продолжая интересоваться фольклором, отвлекаясь, вдохновляясь и стараясь не думать обо всём пережитом. Или делать вид. Страх всегда таился где-то глубоко внутри, нарастая со временем от присущих большинству подростков комплексов и переживаний, а также — от присущих меньшинству людей осознаниям, паранойе и стыду.
[indent]Шаллер сохранял спокойствие и уверенность в себе внешне, он по-прежнему оставался обаятелен, мягок с окружающими и смешлив, но наедине с собой этот человек погружался в кошмары. Юноша не раз задумывался о причинах и не находил ответа, а душа его металась от признания падения и отказа от Бога до раскаяния в слезах и молитв при ночных пробуждениях.
[indent]В первом личностном кризисе молодой человек пробыл около двух лет, постепенно всё же приведя себя в норму. Или её некое подобие, выработав свой — особый — взгляд на Бога и религию. Не ортодоксальный, но притом не абстрактный, а, скорее, историко- и психологически-философский.
[indent]Это новое воззрение не противоречило доктрине, потому Аркаша продолжал поиск внутреннего [и не только] спасения во Христе, решив поступить в католическую семинарию после окончания школы [к 1969 г. семинарий было лишь две, и обе — в Литве, Шаллер счёл, что готов к переезду, даже навсегда, несмотря на любовь к малой родине. Неисповедимы пути Господа и всё прочее]. 

[indent]Когда молодой человек сдавал заключительные экзамены в Каунасе, мать Аркадия арестовали за предположительный шпионаж и работу на спецслужбы Америки [это было смешно, но работа Ульяны над переводов текстов о политике показалась достаточным основанием для ареста и заведения дела].Шаллер узнал о случившемся с опозданием и когда вернулся в Черыднь первым поездом, женщина уже находилась в госпитале СИЗО с быстро прогрессирующим острым туберкулёзом. 
[indent]Молодой человек не мог думать ни о результатах экзаменов, ни о приглашении КЦ ГДР на работу в Германии как частичный этнический немец, ни о чём другом. Все два месяца, что Аркаша пытался помочь, он провёл либо в органах, либо у юристов, либо возле СИЗО. До сих пор Шаллер иногда задаётся вопросом: смог бы он сделать больше? Исключительно в риторическом ключе, т. к. женщина скончалась до суда, а её дело закрыли, не признав виновной, но и не сняв обвинения и не дав опровержений, даже неофициальных
[indent]К тому времени Чердынь уже полнилась слухами, что, одновременно с отчаянием и желанием сбежать от воспоминаний, бессилия и теперь уже вездесущего ощущения траура, привело Аркашу к решению уехать в ГДР. Юноша был уверен: с этого момента его может спасти только Бог. Но уже не здесь. Топи, лес, чёрные бездонные ямы с перевёрнутыми в них звёздами и фольклорные сущи со странными именами — то немногое, что Аркаша обещал себе никогда не забывать и чтить в сердце.
[indent]Продолжать петь о небесах без слов и о людях во многословии, как его покойный отец.
[indent]Продолжать молча вслушиваться к голосам всех живых и мёртвых, как его покойная мать.


Мост через Стикс, погост, земля, кресты, Пётр помашет палкой, — «Грешник, притормози».


[indent]— Аркадий уехал в Эрфурт, где сразу же начал обучение в языковой школе при университете и службу в Эрфуртском соборе в качестве послушника [формально у него не было официального сана и должности, круг обязанностей зависел от необходимости церкви]. Несмотря на то, что молодой человек весьма быстро обжился, почти всё свободное время, как и до того, он посвящал музицированию, чтению и познанию себя.
[indent]После языковой школы Аркаша поступил на факультет католической теологии, поддерживаемый епархией, где всё так же прилежно и с большим интересом служил. Регулярно взаимодействуя с прихожанами, юноша утвердился в правильности своего выбора, что особенно помогло поддерживать внутреннее убеждение: всё идёт хорошо и он в полном порядке, но подавленные тревога, стресс, тоска, печаль и непринятие себя всё-таки проявлялись. В мелочах.
[indent]Шаллер отвлекался: выезжал на природу или в города по соседству каждый уикенд. С 1972 г. он также начал регулярно посещать ФРГ, быстро изменив безобидный и культурный досуг на обильные возлияния в барах, что неспешно и, увы, незаметно для Шаллера делало его состояние хуже.

[indent]«Лас Вегас» — обнаруженный через несколько случайных знакомых гей-клуб. Очевидно, подпольный. В глубине души юноша понимал, в чём нуждается и что ищет, но отказывался признаваться даже самому себе, ведь «он был в порядке» и «всего лишь проживал жизнь по возрасту, пользуясь преимуществами отсутствия сана».
[indent]Спустя несколько месяцев Шаллер попробовал лёгкие наркотики, а ещё через пару недель — начал [не вполне здорово] активно знакомиться с местными парнями для уединений в уборной. Интерес, как и спутанность сознания, впрочем, не смогли преодолеть страх, потому Аркаша просил своих спутников обходиться без проникновений и без поцелуев в губы [где-то в глубине души он был также убеждён, что не хочет подобного вне любви и что верит в неё, но добраться до этой мысли было уже слишком сложно]. Шаллера называли странным, забавным, а однажды — даже “Handschuhschneeballwerfer” [бросающий снежки в перчатках, трусишка], но всегда уступали и на деле оказывались людьми понимающими, будучи нередко даже нежными с Аркашей. Впрочем, так или иначе каждый получал то, чего хотел.

[indent]— 1972 г. стал переломным. Очередной новый парень, — ещё более внимательный и учтивый, чем другие, — предложил Аркаше завершить вечер у него в готях, обещая, что всё будет исключительно по согласию, и что молодой человек будет волен передумать и остановить всё на любом из этапов. Шаллер сомневался, однако всё-таки решил, что пора становиться взрослее и что, в целом, не против хотя бы попытаться попробовать что-то новое.
[indent]К удивлению своему, он был трезв. Потому, когда новый знакомый предложил угоститься выпивкой, Шаллер согласился с благодарностью, думая, что это поможет расслабиться, но уже в машине начал чувствовать себя нехорошо. Лифт и дверь квартиры молодой человек помнит плохо. Только то, что сопровождающий его парень уверял: нужно просто немного полежать, всё пройдёт, так бывает, если перепить.

[indent]Остальную ночь и последующие сутки Шаллер помнит фрагментарно и спутано, что, наверное, к лучшему. Всё, в чём он был уверен на момент возвращения в сознание: место не менялось, ещё несколько раз ему давали наркотики, иногда он оказывался связанным, в комнате присутствовало несколько, возможно — много, людей и кто-то из них делал фото. Характерный щелчок, вспышка, пробивающаяся сквозь повязку на глазах — или же повязки не было?, — то немногое, что Аркаша действительно помнил так, будто бы оно происходило пару секунд назад. Всё другое отчего-то казалось просто страшным сном, отвратительными отходами или параноидальным тошнотворным осадком от прочтения криминальных новостей. Шаллер успокаивал себя: он не знал, что случилось на самом деле.
[indent]Но он чувствовал, что ему довелось пережить что-то очень плохое, и что оказался выброшенным в городе ночью не случайно, впрочем, так или иначе, уже следующим днём ему требовалось возвращаться в Эрфурт.
[indent]Всё оставшееся до поезда время Шаллер пробыл в душевой своего отельного номера.

[indent]О случившемся молодой человек решил не рассказывать никому: из-за страха отлучения от церкви, исключения, депортации, осуждения, — Шаллер не хотел задумываться о причинах. Все они тогда казались в равной степени чрезвычайно и совсем не важны.
[indent]Следующие два месяца Аркаша пытался жить, как прежде, но кошмары преследовали его. Они были везде: и во сне, и в периоды бодрствования, — страх любых незнакомых мужчин и неловкость со всеми знакомыми, постоянная паранойя о том, что всё вскроется, нежелание выходить из дома, разве что, кроме посещения церкви, психосоматическая импотенция и, что самое ужасное, нарастающий стыд. Шаллер понимал: ему не замолить это, но, что более важно, где-то в глубине души он осознавал также и тот факт, что не должен.

[indent]Решение обратиться в полицию было принято одним днём. Долгие освидетельствования, допросы, дача показаний и необходимость пересказывать одно и то же разным людям утомили без того неуверенного в своих воспоминаниях Аркадия. Он был честен, потому сказал прямо, что не может быть уверенным в части упомянутых событий, и что, если вдруг освещает новые или противоположные предыдущим детали, — это не желание запутать следствие, а постстресс, в т. ч. и в особенности с учётом нескольких приёмов наркотиков.
[indent]Он сказал это обоим детективам, записал на бумаге и ещё пару раз повторил на две камеры. С каждой новой просьбой вернуться в ту кошмарную ночь, Шаллер чувствовал, что искал здесь помощи зря, и что делает себе только хуже. Полисмены, очевидно, не верили ему. Как тогда казалось Аркаше: оба этих мужчины, в принципе, с трудом сдерживались от открытого выражения сомнений или даже презрения.
[indent]Постоянное прокручивание в голове всех событий, совершенное внезапное открытие новых, — не имело значение, истинных или нет, — приндуительный аутинг, понимание, что в ближайшее время всё это узнают в соборе и университете, как минимум — настоятели и преподаватели, страх возможного обнаружения ВИЧ и осведомлённость об этом остальных тоже, — Шаллер не был в силах дискутировать и сопротивляться. На очередной вопрос о том, говорит ли он правду, молодой человек покачал головой.
[indent]Кажется, это был шестой или седьмой день допросов.

[indent]Следуя наводкам и вопросам, Аркаша согласился и с добровольностью употребления наркотиков, и с добровольностью связи. Вместе с детективами он пришёл к тому, что партнёр в ту ночь у него, вероятно, был один, остальное же привиделось ему в бэд трипе, а какие-то детали он и вовсе выдумал, чтобы просто привлечь к себе внимание. Молодой человек, что имеет слишком много свободного времени и страдает из-за стресса от потери матери и миграции.
[indent]После нравоучительной лекции Шаллер обязался посещать нарколога, психиатра и дал письменное согласие на строгий постоянный контроль настоятелей всех его передвижений и досуга. Он надеялся, что теперь всё закончится, и жизнь станет прежней через некоторое время, но его уже не воспринимали, как до того, а кошмары и паранойя преследовали, становясь лишь навязчивее.
[indent]Как итог, Шаллер вновь обратился в полицию через месяц, заявив, что настаивает на своих показаниях. Он ещё раз рассказал о произошедшем, дав иные показания в деталях, и опять пережив непростой разговор об ответственности. Детектив предложил пройти полиграф, уточнив, что при доказательстве лжи Шаллера обвинят в лжесвидетельстве [впрочем, как и в случае отказа от проверки]. Это было унизительным и почти смешным, ведь Аркаша изначально указал, что не помнит всё в точности, потому отказался, не желая снова пережёвывать и переживать ужасы наяву и позориться перед кем-либо.

[indent]Суд прошёл в ближайшее время: непублично и быстро. Молодому человеку выписали штраф и внесли комментарии в его личное дело, поставив на ещё более строгий регулярный контроль. Настоятели попросили Аркашу контактировать с людьми в церкви минимально и отчитываться обо всех своих действиях. В университете старались просто не упоминать о случившемся, но было понятно, что все знают и что на самом деле это обсуждается часто. Чаще, чем хотелось бы
[indent]Шаллера не травили, разве что со странно неуместно или грубо подшучивали, что почти всегда быстро пресекалось другими. Но Аркаша чувствовал и осознавал очень явно, — отношение к нему и его репутация изменились. Например, многие теперь думали, что он наркоман [Шаллер часто принимал эйфоретики в поездках, но не был зависим], некоторые подозревали его в проституции, кто-то, споря, утверждал, что он просто «слаб на передок» [или же «задок»]. Все узнали о его ориентации. И, что раздражало Аркадия максимально, часть людей полагала, что он просто скандальный глупый гей, как и все остальные гомосексуалы, больной, требующий к себе внимания, но навряд ли способный получить его иначе, чем изображая жертву и обманывая, бесконечно обманывая, окружающих.

[indent]Время шло. Шаллер свыкся с новым статусом и даже подыгрывал ему, стараясь не переходить черту. Он не видел смысла доказывать свою правду и пытаться убеждать окружающих в том, что те просто не хотели слышать. Более того, иногда Аркадий начинал задумываться, что, возможно, некоторые из этих мнений правдивы. В той или иной степени. И что он действительно сам искал греха. Он нуждался во грехе.
[indent]Шаллер жил, продолжая. Не как прежде, но внешне благополучно. До того крайне позитивная оценка и отличная учёба помогали ему избегать неприятностей, а послушное следование всем навязаннвым новым правилам — убедить настоятелей, что он исправляется. Шаллер продолжал усердно работать, убеждая себя, что найдёт спасение в религии и сопротивляясь сомнениям, много музицировал, постоянно присутствовал в хоре на соборных мессах [исключительно в последнем ряду, где его совсем не было видно]. Через пару лет Аркаше разрешили больше не ходить к наркологу, через год — к психиатру, а ещё через полгода настоятели отменили комендантский час и особый контроль.
[indent]Не прошло и нескольких недель, как Аркадий снова начал выпивать и, теперь уже регулярно, принимать эйфоретики. Но всегда один, дома и всегда таким образом, чтобы оказаться в сознании перед службой. Шаллеру не хотелось покидать церковь или уходить из религии, но всё остальное время Аркаша также не желал быть в сознании.

[indent]— Это прекратилось в 1978 г. Настоятель попросил Аркашу подойти к телефону, и по выражению лица его было ясно, что произошло что-то очень серьёзное. Звонок был из Мюнхена. Женщина, представившаяся детективом Рау, попросила молодого человека приехать к ним в ближайшее время.
[indent]Фразу Мареза Рау и Айке Киснер, полицейская из Штутгарта, занимались расследованием серии преступлений, случившейся за последний год сразу в двух городах. Девушек и немногочисленных молодых людей угощали наркотиками, увозили из клубов, удерживали, подавая желающим и снимая всё для дальнейшего распространения, а затем, снова накачав запрещённым, выбрасывали в разных частях города. Шаллера идентифицировали по найденному у преступников материалу, сделанному многим менее профессионально, чем новый, но достаточному [и более чем] в количестве для установления личности даже через столько лет. В тот же день Аркадий выехал из Эрфорта и уже в ближайшее время прибыл к детективам. Он проплакал практически всё время общения с ними то ли от того, что ему наконец-то поверили, то ли потому, что узнал, как всё обстояло в действительности в ту ночь [хуже, чем он думал]. Впрочем, может быть, это было из-за перспективы наказания преступников и установления справедливости. Шаллер помогал максимально активно, несмотря на огромное нежелание снова вспоминать и рассказывать о случившемся, отказав лишь в своём присутствии на суде, т. к. не хотел видеть никого из тех мужчин, и особенно — лично.

[indent]Сразу же после возвращения в Эрфурт Аркадий посетил юриста, а затем — выдвинул иск: городу, полиции и немецкой католической церкви, а затем — одержал победу в суде. Шаллер принял компенсацию выплаченного им штрафа, но притом отказался ото всех других денег несмотря на то, что до этого никогда не имел сумм даже вполовину предложенной. Он хотел только одного, — извинений. Извинений и реабилитации, получения возможности вновь работать с людьми, прихожанами, прекращения слухов. Истинная справедливость уже восторжествовала, и причастными к ней оказались вовсе не те, на кого Шаллер изначально рассчитывал [до сих пор он ставит свечи за здравие Марезы Рау, без которой, наверное, не было бы ничего. Вообще].

[indent]Отказавшись от помыслов уехать, Шаллер остался в Эрфурте и не пожалел.
[indent]За последующие четыре года этот человек вырос, в т. ч. компенсировав и все предыдущие годы: постепенно отказался от выпивки и преодолел зависимость, разобрался в себе и своих приоритетах, смог наладить жизнь, вновь знакомиться и общаться с людьми, заводить любовников, пусть лишь разовых, — Шаллеру устраивало.
[indent]Пользуясь тем фактом, что спрос теперь с него был нестрогим, молодой мужчина проявлял себя открыто, в т. ч. и внешне, начал делать татуировки, пирсинг. Переобучился. Исключительно ради интереса, Аркадий всё ещё не хотел уходить из религии, но считал, что способен помочь большему числу людей, в т. ч. молодых.

[indent]Постепенно Аркаша начал понимать, что скучает по родине. Жизнь в Германии оказалась комфортна, а потенциальное возвращение выглядело ужасающе невыгодным, но тоска пересилила.
[indent]К своему отъезду Шаллер был известен, как неортодоксальный и весьма эпатажный внешне, но чуткий и действительно помогающий окружающим священник. Приходской викарий, к которому может обратиться любой, вне зависимости от веры, репутации, положения, состояния, человек. Как надёжный приятель и творческая личность. Как сосед, которого обожают все собаки в ближайшем к скверу доме.
[indent]Это было всё, что его Шаллер хотел.


[ㅤЯ СЫМПРОВИЗИРУЮ СВОЮ ПРОПОВЕДЬㅤ]


Русский ручеёк, вымой из меня всё горюшко. Женьшень-корешок, верни молодцу здоровьице.
Тёмно за околицей. В песенке рвётся глотка,
Смерть за мной крадётся, и кудрями вьётся
Тропка, втоптана обувка, в колодцах поёт вода, месяц гонится за солнцем —
не догонит никогда.


[indent]— В 1982 г. Аркадий вернулся в Россию [ведь если есть на свете Рай — это только Пермский край]. Ненадолго задержавшись в Чердыни, он решает жить в Рябиново, куда ездил к бабушке по материнской линии в детстве, и где в тот момент, к тому же, был один из немногих возобновивших работу католических пастырских пунктов региона.

[indent]Следующие несколько лет прошли в полном покое. Обустройство заняло совсем немного времени, потому вскоре Шаллер уже в полной мере наслаждался природой и родными просторами. Почти сразу же мужчина посетил все немногочисленные пастырские пункты в регионе, побывал на знаковых и незнакомых исторических местах и вновь окунулся в местные легенды и быт.
[indent]Прихожане и другие священники приняли его хорошо. Связь с соседними посёлками также получилось наладить быстро, в т. ч. потому, что Аркадий часто выступал в качестве волонтёра в социальных и экологических акциях. Некоторые знакомые Шаллера смеялись, что ещё пару таких лет, и Аркадий станет больше похож на условно светского лешего, нежели на святого отца, и, возможно, они были в чём-то правы.

[indent]— Но в 1994 г. жизнь Аркаши вновь переменилась.
[indent]Он почувствовал себя плохо. Со временем состояние Шаллера только ухудшалось. Ни обследование в городе, ни осмотр местного фельдшера не помогли. Несмотря на то, что мужчина оставался функционален, он почти всегда ощущал слабость, головную боль, тошноту и тревогу. Иногда ему казалось, что он слышит голоса или видит какие-то необычные тени, но Аркаша всегда списывал это на усталость и стресс из-за полной неразберихи со своим здоровьем.
[indent]Впрочем, были малообъяснимые вещи. Например, иногда Аркаша забывал, куда идёт, или обнаруживал себя по колено в воде, стоя на болотах или небольших затонах, вслушивающимся и глядящим в неспокойную воду. Посельчане также утверждали, что периодически замечали Отца на холмах или в лесу, где тот просто стоял, но не отзывался и не поворачивался, будто бы пребывая в задумчивости или трансе.
[indent]Это не давало ясности, но тревожило, потому Аркадий отвлекался как мог: брал намного больше рабочих обязанностей, часто навещал соседей, продолжал писать музыку, а затем — даже песни в стол, ездил в города покрупнее для знакомств [Шаллер не надеялся встретить спутника жизни, да и выбирать из-за затруднённого в то время поиска приходилось не очент, но желание тепла и ласки или же, наоборот, острых ощущений требовали удовлетворения], занимался с местными детьми творчеством и пытался вести своё скромное хозяйство.

[indent]Ситуация прояснилась после первого приступа, ход которого Аркадий не помнит. Но оставшиеся после него сильная мигрень, ломота и боль в сердце, доводящая почти до тошноты, сразу же заставили мужчину задуматься об одной интересной вещи, что Аркаша читал, ещё будучи маленьким. Симптоматика Икоток, или Шев, — колдовских паразитов, которые попадают внутрь человека с пищей и водой через рот. Некоторое время примиряясь с мыслью о том, что он, кажется, окончательно сходит с ума, Шаллер начал вспоминать, где бывал.
[indent]Осторожно он опрашивал сельчан о том, знают ли они колдовок и ведьм, объясняя своё любопытство интересом к культуре и истории края, пока не пришёл к выводу, что съел «порченую» еду, вероятно, посещая деревеньки южнее [впрочем, он не отрицал, что мог «подхватить» Икотку на местности, без участия кого-либо]. В любом случае это не имело значения. От Икотки требовалось избавиться по религиозным соображениям, во-первых, и для сохранения жизни, во-вторых.

[indent]— Выведав местожительство популярной в кругах деревенских знахарки, Шаллер спешно отправился к ней, но не получил лечения, несмотря на подтверждение паразита. Старуха строго отказалась помогать. Так же, как не стала объяснять причин и участвовать в торге.
[indent]Шаллер понял, что помочь в его случае могут только двое, но на Бога надейся, а сам.. Обратившись к различным источникам, повествующим о народных обрядах, заговорах, ритуалах и свойствах местных трав, Шаллер попытался провести самостоятельное изгнание, но безрезультатно.
[indent]Даже если состояние его и улучшилось, это не длилось долго. Приступы продолжались. Зачастую они проходили легче и быстрее, но теперь случались чаще, чем раньше. Перспектива навредить кому-либо или умереть, не дождавшись скорой, смущала, отчего Аркаша решил переехать в город-центр. В идеале — изменив регион, чтобы увезти Икотку от родной земли [Шаллер не был уверен, что это поможет, но ему не приходилось выбирать] и отвлечься.

[indent]— В 1995 г. Аркадий переехал в Петербург, получив по запросу перевод в Храм Святейшего Сердца Иисуса. Проданной недвижимости ему хватило на комнату в коммунальной квартире, где мужчина, впрочем, затем проводил мало времени. Он старался оставаться в церкви, веря, что Господь защитит его от проклятия, несмотря на всё то, что пришлось сделать Шаллеру за последнее время.
[indent]И Бог защищал его. Или, может быть, это было везением, но какое-то время Икотка действительно перестала проявлять себя. А затем случился приступ до того небывалой тяжести и последствий. Как и в предыдущие разы, Аркаша совершенно не помнил, что он говорил и что делал, но, вероятно — что-то страшное или очень серьёзное, ведь при пробуждении мужчина обнаружил себя в совершенно незнакомой квартире, в том же, но ином на самом деле городе, стране, мире вообще.


Я получил в наследство тёмный лес, куда редко хожу. Но наступит день, когда живые и мёртвые поменяются местами.
И тогда лес придёт в движение — у нас есть надежда. Тяжелейшие преступления остаются нераскрытыми, несмотря
На старание множества полицейских. Точно так же где-то в нашей жизни существует великая   нераскрытая   любовь.